ПАРСУНА — так называется портрет в иконописном стиле, а также авторская программа Владимира Легойды на телеканале «Спас», в которой он говорит с человеком о самом главном. В этом номере «Фомы» — фрагменты «парсуны» доктора богословия, профессора Московской духовной академии Алексея Осипова.
Вместо предисловия: Первый вопрос ведущего «Парсуны»
Легойда: Алексей Ильич, я хотел бы по традиции нашей программы попросить вас представится. Что бы вы сказали о себе сегодня, что кажется вам самым главным?
Осипов: Однажды я прочитал у Достоевского: «Человек есть тайна». Я вот сейчас тоже подумал: я же человек, следовательно, я — тайна. А вы хотите, чтобы эту тайну я сделал явью. Разве это возможно?
Легойда: Не знаю.
Осипов: Это, наверное, невозможно. Помните, Сократ говорил, что человек — это тот, кто познал себя. А я еще себя не познал. Вот в таком неопределенном состоянии и нахожусь.
Легойда: То есть вы — тайна для самого себя?
Осипов: Да, пожалуй.
Вера есть не что иное, как цель человеческой жизни. И это, пожалуй, самое главное. Поэтому можно быть православным, кажется, верить, но если при этом жизнь не меняется, значит, по сути дела, веры и нет. У Алексея Степановича Хомякова есть очень хорошее, правда, саркастическое такое словечко о подобной вере — «верение». Потому что вера христианская, вся ее суть, конечно, в изменении жизни.
Однажды я читал лекцию в светском университете, и студенты меня спросили, что такое вера? Ну, я и изобразил, как закричу: «Пожар!» Все вздрогнули и замерли. Я спрашиваю: «Что, не поверили?» А если бы поверили, то сейчас, наверное, вылетели бы все окна и двери — это был первый этаж! Вот, говорю, что такое настоящая вера. В Православии она есть та жизнь, которая основана на Евангелии, а не на чем-либо другом. Это чрезвычайно важно. А веру, особенно богословие, знаете ли, часто превращаем в некое философское отвлечение, а нередко и развлечение для ума, не имеющее никакого отношения к реальной христианской жизни. Это блестяще показал Эразм Роттердамский в своей книге «Похвала глупости».
Когда человек при правильной духовной жизни приходит к опыту непосредственного вúдения и переживания Бога, тогда оно без всякой апологетики становится действительно его твердым убеждением. Поэтому аскетические творения отцов Церкви не касаются, фактически, вопроса бытия Бога. Да и странно бы выглядело, если человек лично, опытно убедился в этом и вдруг начинает искать какие-то еще аргументы.
Апологетика для кого необходима? Только для еще ищущих, для тех, кто еще не утвердился в вере, принял ее, может быть, достаточно поверхностно. Если же он действительно пережил опыт общения с Богом, ему уже никакие рассудочные аргументы не требуются. Они становятся просто излишни. Но поскольку убедительный опыт непосредственного переживания Бога — удел далеко не всех, то и возникает необходимость в апологетике. Она необходима и в миссионерской деятельности.
Сегодня «верения» не только много, оно является основным состоянием большинства верующих людей. И одна из причин этого тот печальный факт — вы, наверное, удивитесь, — мало кто молится о своих неполадках с совестью, о грехах. Но общение с Богом без молитвы, стремления жить по Евангелию невозможно. А о чем большей частью наши молитвы? Болит печенка-селезенка, муж ушел, дочке замужем не повезло и так далее, всё только земное — грехов как будто и нет, исключительно языческий взгляд на веру.
Что происходит реально? Возьмите диктофончик и подойдите к очереди, стоящей к какой-нибудь святыне и спросите людей, о чем они здесь молятся? Уверен, что едва ли вы найдете человека, который бы молился: «О, святителе Николае, помоги мне избавиться от зависти, от гордости, от лжи». Это нас, верующих, не беспокоит! Кажется, верим в будущую вечную жизнь, понимаем, что мы не имамы зде пребывающаго града, но грядущаго взыскуем (Евр. 13:14), и, тем не менее, грядущее нисколько нас не беспокоит. Такова наша реальная вера.
Мы, конечно, не можем не молиться о своих земных нуждах. Поэтому отцы советуют обращаться к Богу такими словами: «Господи, Ты же видишь, чего я хочу. Я знаю, что Ты — любовь и сделаешь для меня всё самое лучшее, поэтому верю и прошу: да будет воля Твоя». Пример молитвы показал Сам Христос в Гефсиманском саду. Жуткие предстояли страдания, а Он о чём молился? Впрочем, не моя воля, но Твоя да будет (Лк. 22:42). И наша молитва должна быть такой же: «Господи, Ты видишь, я страдаю, видишь мои несчастья и боль, помоги мне, но да будет Твоя воля, а не моя».
Бог не отрицает наших земных нужд, даже в «Отче наш» говорит про «хлеб наш насущный». Но прямо указывает на главное: Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам (Мф 6:33). Вечность — цель жизни верующего человека. Когда же человек упорно требует: «Господи, сделай, что я прошу!» —тогда он или ничего не получает, или получает и раскаивается в полученном, увидев печальные последствия того, о чём он так упорно просил.
К великому сожалению, наша вера направлена, можно сказать, исключительно на земные вопросы. Даже само Царство Божие представляется, знаете ли, как рай пресветлый, как место наслаждений — ищем не Бога-Любовь, не Истину, а наслаждений. Но о чем говорит Православие? О том, что мы все рабы страстей, которые мучают нас и не дают нам покоя, и потому необходимо искать исцеления. Стремиться же к наслаждению вместо исцеления болезни — это глупо, это опаснейшее заблуждение. Представляете, у вас аппендицит, сильные боли — вам дали таблеточку и боль прошла. Еще таблеточку — и красота. Не нужно никаких операций, лечения! Как хорошо! Но что дальше? — «Со святыми упокой».
В духовной жизни то же самое. Христианство говорит, что Сам Бог пришёл, чтобы спасти человека. От чего? От всей той духовной грязи и духовных нарывов — страстей и грехов, которых в нас хватает с избытком. Следовательно, об исцелении и очищении от всего этого и молиться нужно. Это необходимо и естественно, поскольку каждый грех — это рана, которую мы наносим себе. А любое исцеление тела ли или души всегда приносит и радость, и наслаждение.
Многие не знают, что терпение случающихся скорбей, к которому призывает Господь, имеет три ступени, приводящие к исцелению верующего. Первая, когда что-то случилось и сам уже ничего сделать не можешь, то важно знать, что всё это произошло не случайно и не по чьей-то злой воле, поскольку в любом случае человек является только одним из инструментов действия духовных законов. Поэтому не ищи врагов, не осуждай, не ропщи на Бога, но вспоминай слова Спасителя: терпением вашим спасайте души ваши (Лк 21:19).
Вторая ступень: вспомни, как много совсем не святого делал, мыслил и говорил, о чём часто никто даже не знает. И тогда поймёшь — хорошо ещё, что случилось именно так, а не хуже. Поэтому, обращаясь к Богу, повторяй слова благоразумного разбойника: Достойное по делам нашим приняли (Лк 23:41). Это смиренное осознание своих неправд, своих нарушений законов совести имеет огромное значение для правильного отношения к происходящему. Оно снимает тяжесть с души.
И третья ступень. Если действительно веришь, что Бог есть любовь и, следовательно, всё происходящее — это не какая-то месть Бога за греховные деяния, а только необходимое и самое щадящее лекарство, которое служит к духовной пользе, то постарайся много, много раз — пока не отзовётся сердце — говорить Богу: «Благодарю Тебя, Господи! Помоги мне, Господи! Слава Тебе, Господи!» Это многократное повторение скоро даёт утешение, успокоение сердцу. А ведь основные страдания и происходят в нем. Об этом «рецепте», как проверенном и очень эффективном, пишет святитель Игнатий (Брянчанинов). Он доступен любому верующему.
Еще Паскаль повторял: где нет любви, там нет истины. Прекрасно. Когда видим, что кто-то доказывает свою правоту с этаким фанатическим упорством, доходящим до оскорблений, то можно не сомневаться, что здесь Бога нет, а, следовательно, и истины. Святые отцы часто говорят об этом и призывают прекращать в таких случаях разговор. Варсонофий Великий, например, говорил: «Молчанием загради уста клевещущих на тебя».
Конечно, в жизни возникает множество таких ситуаций, когда необходимо самое серьёзное обсуждение спорных вопросов и требуется высказать своё их понимание. Однако и здесь, если разгорается немирствие, переходящее во враждебность, то необходимо прекратить спор и замолчать. Это единственно верное решение, поскольку лишь в мире и любви открывается истина.
Вспомните, о чем благоразумный разбойник заговорил — в жутких страданиях: Помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое! (Лк 23:42). Эти его слова говорят о том, что он, прекрасно понимая неминуемость смерти, обращается к Христу не за тем, чтобы избавиться от неё, а просит Его помощи в спасении от тяжести грехов. Это его осознание мерзости своих злодеяний, искреннее смирение и покаяние и сделали его, бандита, достойным получить потрясающий ответ: ныне же будешь со Мною в раю (Лк 23:43).
Не то же ли самое видим и во многих других случаях, когда Господь оправдывает обманщика и вора мытаря, женщину, взятую в прелюбодеянии? Всё это лишь отдельные факты того великого Дела, ради которого Он пришёл на землю: Я пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию (Мф 9:13).
Мы как-то уже привыкли слышать всё это, и оно часто лишь поверхностно затрагивает нашу душу, а ведь произошло событие, невероятное в истории религиозного сознания. В любой религии спасались только праведники, герои, мудрецы — для преступников спасение было закрыто. И вдруг слышим невероятное: истинно говорю вам, что мытари и блудницы вперед вас идут в Царство Божие (Мф 21:31). Это же потрясающая революция в понимании добра и зла, справедливости и истины, жизни и смерти!
Христос открыто противопоставил Себя основной идее учения всех религий мира, заявив со всей силой слова и дела, что спасает человека. Ключом к Царству Божию, оказывается, является не видимая праведность дел, которыми так всегда гордятся фарисеи и законники, а смирение, проистекающее из глубокого осознания умом и сердцем своей греховности и искреннего покаяния.
Эту стержневую идею Благовестия Христова очень чётко выразил один из великих учителей духовной жизни — святой Исаак Сирин. Он сказал: «Воздаяние бывает не добродетели и не труду ради нее, но рождающемуся от них смирению. Если же оно утрачено, то первые будут напрасны».
В отношении прощения. У того же Исаака находим замечательную мысль: «Выше всякой добродетели рассудительность». То есть без здравого рассуждения и доброе дело может оказаться своей противоположностью. Вот пример. Приходит к преподобному Варсонофию Великому монах, который работал с другими монахами, и один из них без всякой причины и повода оскорбил и всячески изругал его. Он, зная монашеское правило, что обиженный в любом случае должен просить прощения у обидчика, спрашивает Варсонофия: «Отче, пойти мне и попросить у него прощения?» На что получил ответ: «Нет. Потому что, если ты это сделаешь, он решит, что прав, и будет продолжать грешить также». Вот как всё непросто, оказывается. Действительно, всё нужно делать с рассуждением.
Есть такая серьёзная мысль: всё, что дается даром, способно развращать. Да, способно, но необязательно. Апостол Пётр писал: покажите в вере вашей добродетель, в добродетели рассудительность (2Петр 1:5). Ясно же, что, давая, можно одного сделать тунеядцем, а другого спасти от беды и смерти. Есть ли критерий, исходя из которого, можно было бы избежать ошибки? Думается, что кроме рассудительности, исходящей из закона: суд без милости не оказавшему милости; милость превозносится над судом (Иак 2:13), едва ли можно найти что-то большее. И когда трудно решить, то лучше ошибиться, оказав милость, нежели погрешить наоборот. То есть основным во всех подобных рассуждениях должно оставаться благожелательное отношение к человеку, каким бы он ни был. Не видишь оснований дать 100 или 60, или 30 (Мк 4:8), дай хотя бы минимум.
В Евангелии сказано: ударили по щеке — подставь другую. Но в каком смысле? Иногда ведь споры, например, в семье, разгораются из-за пустяка, какого-нибудь неудачного, обидного слова. Вот, здесь и важно сдержаться, не ответить, не спорить — пусть подумают, что ты не прав — подставь другую щёку! Потом все объяснишь. Ну, сорвался человек, не может он, характер у него такой — что ты будешь делать. Потом и сам извинится.
Мы ничего доброго не делаем? Макарий Великий, которого называли «земным богом», молится: «Боже, очисти мя грешного, яко никогда же сотворил благое пред Тобой!» Как? Неужели никогда ничего доброго не сделал? Оказывается, по существу, именно так, поскольку к нашим добрым делам или сразу, или потом примешиваются разные тщеславные мысли, расчеты, а то и прямая гордыня. Преподобный Макарий видел эти тонкие движения души и молился об очищении от них.
В русском языке слово «любовь» имеет большое число самых разных значений. А, например, в греческом наоборот существует множество слов, каждое из которых обозначает ту или иную особенность любви. Например, агапэ означает равное ко всем людям благожелательство. Слово же филиа означает сердечную, даже жертвенную любовь к кому-то. Есть и ещё целый ряд слов, которыми обозначается любовь супружеская, родительская, биологическая. Так что у греков, в отличие от нас, достаточно одного слова, чтобы сразу понять о какой любви идёт речь. В русском же языке, чтобы понять, требуется развёрнутое объяснение. Например, любить врагов (Мф 5:44) — что значит? В греческом Евангелии здесь употребляется слово агапэ. И сразу становится понятным, что говорится о необходимости равного человеческого отношения к ним, отвергающего жестокость, хотя и не исключающего справедливого суда.
Или ещё пример. Христос после Своего воскресения трижды спрашивает апостола Петра: любишь ли ты Меня? И первые два раза Он употребляет слово агапэ, то есть любишь Меня, как и всех людей? Петр же каждый раз отвечает: «филосэ», то есть люблю Тебя всем сердцем. И тогда уже третий раз Христос употребляет слово филиа, то есть любишь ли ты Меня не просто как всех, а как истинного Друга, за которого действительно, готов, как обещался, положить душу свою (Ин 13:37)? Так становится понятно, почему Господь трижды спрашивает Петра, отрёкшегося от Него во время ареста.
Вместо послесловия: Последний вопрос ведущего «Парсуны»
Легойда: Представьте, приходит к вам молодой человек, окончивший семинарию, и говорит: «Хочу заниматься богословием, служить в Церкви, но сан принимать не хочу». Где Вы поставите точку в предложении: «Отговорить нельзя поддержать».
Осипов: Нужно поближе познакомиться с ним. Преподобный Сергий Радонежский говорил: «Желание сана есть начало и корень властолюбия». Поэтому, если у человека есть склонность к этой страсти, а ещё не понимает, что школьное богословие больше отнимает, чем даёт душе, то нужно поставить точку после «нельзя». Лучше уж пусть занимается богословием, нежели станет властолюбивым священнослужителем, соблазняя людей и уводя их от Христа.