В католичестве с самого его отпадения от Православия и до настоящего времени истиной в последней инстанции являются определения Римского папы «ex cathedra»[1]. Этот фактически главнейший догмат звучит так: «Когда римский первосвященник говорит со своей кафедры… как пастырь и учитель всех христиан, он… обладает тою непогрешимостью, которою Божественный Спаситель благоволил наделить Свою Церковь… и поэтому такого рода определения… сами по себе, а не с согласия Церкви, неизменны» (то есть истинны).
Однако этот догмат не имеет под собой никаких оснований: Христоснигде, никогда и никого не наделял «тою непогрешимостью, которою благоволил наделить Свою Церковь». Но римский первосвященник, всю историю боровшийся за власть в Церкви и не достигнув её на Востоке, добился полноты «непогрешимой» власти над Западными церквами.
Римский епископ – папа – имеет полное право (и осуществляет его) по своему усмотрению изменять в церкви всё, что сочтёт нужным: вероучительные истины, принципы духовной жизни, канонические нормы, литургическую практику и т.д. Таким образом, он стал, по выражению А.С. Хомякова, первым протестантом в христианстве. Весь епископат и прочее духовенство – только вспомогательный орган папы. Без его утверждения решения любых церковных органов, в том числе и соборов, не имеют никакой силы. Он – всё в Католической церкви, он – «наместник Христа на земле», являющийся до настоящего времени и абсолютным монархом государства Ватикан.
Ф.М. Достоевский не случайно писал в романе «Бесы»: «Рим провозгласил [своего] христа, поддавшегося на третье дьяволово искушение[2], и, …возвестив всему свету, что Христос без царства земного на земле устоять не может, католичество тем самым провозгласило антихриста и тем погубило весь западный мир»[3].
Ясно, какое искажение учения Христа и какие тяжёлые последствия могут проистекать из того положения, когда все стороны церковной жизни во всей её полноте определяются одним обладающим абсолютной властью человеком, независимо от его духовного и нравственного состояния.
Подмена верности святым отцам культом папы привело католицизм к повреждению фактически всех важнейших вероучительных истин: о Боге, о Церкви, грехопадении человека, первородном грехе, о Боговоплощении, Жертве Христовой, спасении, о Деве Марии, загробной жизни, о всех таинствах[4] и т.д.
Насколько глубоко вошла в сознание католиков эта антихристианская идея непогрешимости папы, можно судить хотя бы по следующим примерам.
«Учитель Церкви» (высший разряд святых) Катарина Сиенская (XIV в.) заявляет правителю Милана о папе: «Даже если бы он был дьяволом во плоти, я не должна возносить главу против него»[5].
Знаменитый богослов ХVI века кардинал Баллармин откровенно разъясняет роль папы в церкви: «Если бы даже папа впал в заблуждение, предписывая пороки и запрещая добродетели, Церковь, если она не желает погрешить против совести, обязана была бы верить, что пороки – добро, а добродетели – зло. Она обязана считать за добро то, что он приказывает, за зло – то, что он запрещает»[6].
Столь же глубокое искажение в Католической церкви произошло и в учении о спасении, о святости, о духовной жизни.
В отличие от Православия, которое учит о спасении как исцелении человека от страстей, избавлении от смертности, тленности, страстности и полноценном духовном единении его с Богом – обо́жении, в католицизме спасение трактуется в юридическом смысле – как снятие с человека виновности за грехи и освобождение от наказания. В этом смысле понимаются новозаветные термины оправдание, искупление, умилостивление, ставшие ключевыми в богословии. В современном катехизисе Католической церкви читаем: Христос «принёс Свою жизнь в жертву умилостивления, чтобы оправдать многих и принять на Себя их вину». «Иисус возместил нашу вину и принёс Отцу удовлетворение за наши грехи». «Своими святыми Страстями на древе крестном Он заслужил нам оправдание»[7].
Это искажённое понимание спасения нашло своё выражение в провозглашении неизвестного Церкви догмата о чистилище. Логика его проста. Поскольку душу человека покаявшегося, но не принёсшего удовлетворения правосудию Божию, нельзя послать ни в ад, ни в рай, то она идёт в чистилище – место, где за невыплату «долгов» за грехи подвергается соответствующим наказаниям.
Отсюда проистекает и учреждение индульгенций[8] как особых свидетельств об освобождении души от наказания (и средства получения доходов церковью). Так спасение человека из области исключительно духовно-нравственной было перенесено в сферу откровенно судебно-коммерческих отношений с Богом[9]. (Именно продажа индульгенций явилась последней каплей, переполнившей терпение Лютера, возглавившего Реформацию ХVI столетия).
Папа Иоанн Павел II возродил индульгенции и уполномочил епископов предлагать их верующим в рамках празднования начала третьего тысячелетия христианства в 2000 году. Католики могут за благотворительные акции в пользу церкви и благочестивые деяния приобрести индульгенции для себя и для умерших.
Такое понимание спасения, когда исключаются его основные духовные условия: ви́дение человеком своей греховности, покаяние и смирение, породило в католицизме уже откровенно гибельную для христианина идею заслуги даже сверхзаслуг перед Богом. Совершенно очевидно, какое тщеславие и самомнение порождает в душе верующего человека убеждение, что он своими добрыми делами и подвигами приобретает «заслуги».
Это учение окончательно подорвало возможность приобретения верующим, и особенно подвижником, главнейшего условия спасения – смирения, без которого невозможно достижение цели христианской жизни – богоподобной любви. Она у католических аскетов, как правило, полностью заменена откровенно земной романтикой. По учению святых Древней Церкви Востока и Запада, такое искажённое понимание христианской любви губит верующего, приводит его к самомнению, сладострастию, духовной прелести.
Эти искажения ярко иллюстрируются примерами из жизни католических святых.
«Дух Святой» говорит монахине блаженной Анжеле (†1309)[10]: «Был я с апостолами, и видели они Меня очами телесными, но не чувствовали Меня так, как чувствуешь ты». Своё отношение к Иисусу Христу она выражает, например, в таких словах: «Могла я всю себя ввести внутрь Иисуса Христа». Или: «Я же от сладости Его и от скорби об отшествии Его кричала и хотела умереть», – так что монахини вынуждены были уносить её из костёла[11].
Точную оценку «откровений» Анжелы даёт один из крупнейших русских религиозных мыслителей XX века А.Ф. Лосев. Он пишет, в частности: «Соблазнённость и прельщённость плотью приводит к тому, что “Святой Дух” является блаженной Анжеле и нашёптывает ей такие влюблённые речи: “Дочь Моя, сладостная Моя, услаждение Моё, люби Меня, ибо очень люблю Я тебя, много больше, чем ты любишь Меня”. Святая находится в сладкой истоме, не может найти себе места от любовных томлений. А возлюбленный всё является и является и всё больше разжигает её тело, её сердце, её кровь. Крест Христов представляется ей брачным ложем… В довершение всего Христос обнимает Анжелу рукою, которая пригвождена ко Кресту…»[12]
Не менее ярким примером является «учитель Церкви» Катарина Сиенская (XIV в.). Вот несколько цитат из её биографии, говорящих сами за себя. В возрасте около двадцати лет ей было видение, что «её Божественный Жених, обнимая, привлекал её к Себе, но потом взял из её груди сердце, чтобы дать ей другое сердце, более похожее на Его собственное». «И смиренная девушка начала рассылать по всему свету свои послания, длинные письма, которые она диктовала с поразительной быстротой, часто по три или по четыре одновременно и по разным поводам, не сбиваясь и опережая секретарей»[13].
«В письмах Екатерины бросается в глаза прежде всего частое и настойчивое повторение слов: “Я хочу”». «Некоторые говорят, что решительные слова “я хочу” она в состоянии экстаза обращала даже ко Христу».
К папе Григорию ХI она пишет: «Говорю вам от имени Христа… Ответьте на зов Святого Духа, к вам обращённый». А к королю Франции обращается со словами: «Творите волю Божию и мою»[14].
Приходится глубоко сожалеть, что для Католической церкви такие вопиющие факты являются нормой святости и что она предлагает Екатерину в качестве примера подражания русскому православному верующему, издав на русском языке её биографию.
Ещё одному «учителю Церкви», Терезе Авильской (XVI в.), «Христос» после многочисленных своих явлений говорит: «С этого дня ты будешь супругой Моей… Я отныне не только Творец твой, Бог, но и Супруг». Тереза признаётся: «Душу зовёт Возлюбленный таким пронзительным свистом, что нельзя этого не услышать. Этот зов действует на душу так, что она изнемогает от желания». Перед смертью она восклицает: «О Бог мой, Супруг мой, наконец-то я Тебя увижу!»[15] Известный американский психолог Вильям Джеймс, оценивая её мистический опыт, писал: «Её представления о религии сводились, если можно так выразиться, к бесконечному любовному флирту между поклонником и его божеством»[16].
Яркой иллюстрацией полного искажения в католицизме понятия о христианской любви и святости является Тереза из Лизьё (Тереза Маленькая, или Тереза Младенца Иисуса, XIX в.), которая, несмотря на свой юный возраст (23 года), была по просьбе французской молодёжи возведена папой Иоанном Павлом II в «учители Вселенской Церкви». Вот несколько цитат из её духовной автобиографии «Повесть об одной душе».
«Я неизменно храню дерзновенное упование на то, что стану великой святой». «В сердце моей Матери-Церкви я буду любовью… тогда я буду всем… и через это моя мечта осуществится!»
Что это за любовь – об этом Тереза пишет откровенно: «Это было лобзание любви. Я чувствовала себя любимой и говорила: “Я люблю Тебя и вверяю Тебе себя навеки”. Не было ни прошений, ни борьбы, ни жертв; уже давно Иисус и маленькая бедная Тереза, взглянув друг на друга, поняли всё… Этот день принёс не обмен взглядами, а слияние, когда больше не было двух, и Тереза исчезла, словно капля воды, потерявшаяся в океанских глубинах»[17].
Едва ли требуются комментарии к этому сладкому роману бедной девушки – учителю (!) той церкви, которая в таком искажённом понимании духовной любви воспитала Терезу. Отсюда становится вполне понятно, что произошло с самой этой церковью и куда она ведёт своих подвижников. Святитель Игнатий(Брянчанинов) писал о них: «Многие подвижники, приняв естественную любовь за Божественную, разгорячили кровь свою, разгорячили и мечтательность… многие сочли [их] исполненными благодати и святости, а они несчастные жертвы самообольщения»[18].
Анализ вероучения и принципов духовной жизни католицизма показывает, что Рим создал совершенно новую религию. Об этом писали святые отцы и учители Церкви.
Святитель Марк Эфесский (XV в.): «Мы отторгли от себя латинян не по какой иной причине, кроме той, что они еретики»[19].
Преподобный Паисий Величковский пишет, что латинство откололось от Церкви и «пало… в бездну ересей и заблуждений… и лежит в них без всякой надежды восстания»[20].
Святитель Игнатий (Брянчанинов) прямо называет католицизм «еретической церковью»[21].
Святитель Феофан Затворник: «Папа со своими увлёкся своемудрием и отпал от единой Церкви и веры»[22]. «Латинская церковь… отступила от апостольских преданий и повредилась. Главный её грех – страсть ковать новые догматы… Латиняне повредили и испортили Святую Веру, Святыми Апостолами преданную»[23].
Преподобный Амвросий Оптинский: «Римская церковь давно уклонилась в ересь и нововведение»[24].
Святой Иоанн Кронштадтский: «Причина всех фальшей римско-католической церкви есть гордость и признание папы действительной главой Церкви, да ещё – непогрешимой. Отсюда – различные ложные правила и постановления при исповедании грехов; отсюда – индульгенции; отсюда – искажение догматов; отсюда – фабрикование святых»[25].
Того же убеждения были и многие наши выдающиеся православные мыслители.
Ф.М. Достоевский: «Католичество провозгласило антихриста и тем погубило весь западный мир» (роман «Бесы»).
Ю.Ф. Самарин определял католицизм как «иудаизм в христианстве».
Е.Н. Трубецкой называл католицизм «религиозным политиканством».
А.С. Хомяков писал о том, что католицизм – это протестантство в отношении к Церкви.
Следовательно, невозможно говорить о сохранении христианства в католицизме.
[1] Буквально – «с кафедры», то есть когда папа выступает как верховный пастырь и учитель церкви.
[2] …показывает Ему все царства мира и славу их, и говорит Ему: всё это дам Тебе, если, пав, поклонишься мне (Мф. 4, 8–9).
[3] Достоевский Ф.М. Бесы. Часть II. Гл. I. Ночь. VII.
[4] См. подробно, напр.: Епифанович Л. Записки по обличительному богословию. Новочеркасск, 1904. С. 6-98.
[5] Антонио Сикари. Портреты святых. Милан, 1991. С. 11.
[6] Огицкий Д.П., Максим Козлов, свящ. Православие и западное христианство. М., 1999. С. 69-70.
[7] Катехизис Католической церкви. М.: Рудомино, 1996. С.150.
[8] Слово «индульгенция» в католичестве означает «отпущение земных и загробных наказаний за грех» (См. «Индульгенция». Христианство. Т. 1. С. 606). Индульгенции продавались или выдавались за совершение добрых дел и подвигов.
[9] А.С. Хомяков по этому поводу писал: «Вооружась счётною книгою, составленною по правилам двойной бухгалтерии, с дебетом в виде греха и кредитом в виде добрых дел (подкреплённых, правда, жертвою Спасителя), человек вступает в тяжбу с Богом и в Римском казуисте находит себе благоприятного судью» (Хомяков А.С. Полн. собр. соч. Т. 2. М., 1886. С. 125).
[10] Откровения блаженной Анжелы. М., 1918. С. 95-117.
[11] Откровения блаженной Анжелы. М., 1918. С. 95-117.
[12] Лосев А.Ф. Очерки античного символизма и мифологии. М., 1930. Т. 1. С. 867-868.
[13] Подобная же сверхспособность проявилась у оккультистки Елены Рерих, которой диктовал некто сверху.
[14] Антонио Сикари. Портреты святых. Милан, 1991. Т. II. С. 11-14.
[15] Мережковский Д. С. Испанские мистики. Брюссель, 1988. С. 69-88, 95.
[16] Джеймс В. Многообразие религиозного опыта /пер. с англ. М., 1910. С. 337.
[17] Повесть об одной душе. // Символ. №36. Париж, 1996. C. 95.
[18] Игнатий (Брянчанинов), свт. Аскетические опыты. Часть I // Творения. СПб., 1905. Т. 1. С. 131.
[19] Амвросий (Погодин), архим. Святой Марк Ефесский и Флорентийская Уния. М., 1994.
[20] Паисий Величковский, прп. Сочинение о знамении Честного и Животворящего Креста. Рк. БАМ. 13.1.24, гл. 11, л. 39.
[21] Игнатий (Брянчанинов), свт. Собрание писем. Письмо №203. М–СПб. 1995. С. 396.
[22] Феофан Затворник, свт. Письма к разным лицам о разных предметах веры и жизни. М. 1892. С. 45.
[23] Феофан Затворник, свт. Письма к разным лицам о разных предметах веры и жизни. М. 1892. С. 230-232.
[24] Амвросий Оптинский, прп. Собрание писем к мирским особам. Изд. Свято-Введенской Оптиной Пустыни, 2001. С. 384.
[25] Иоанн Кронштадтский, св. праведный. Собр. соч. в 6 томах. Т. 2. Мысли о Церкви и православном богослужении. Путь к Богу. Киев: “Оранта”, 2006. С. 56-57.