Обе означенные эсхатологические концепции только взятые вместе объясняют причину двойственности свидетельств Откровения о вечной судьбе мира. Каждая в отдельности не имеет окончательного богословского завершения, у обеих свои уязвимые места. Первая не снимает логического противоречия между двумя исходными посылками: любовью Бога и творением человека, подавляющее большинство потомков которого обречено на вечные мучения. При этом ссылка на свободу человека не решает проблемы, поскольку речь идёт не о свободе человека, а о воле Бога: мог ли Бог, если Он любовь, зная, что бесконечное множество людей окажется в бесконечных мучениях, сотворить человека только ради малого числа спасённых праведников? На этот вопрос данная точка зрения ответа не даёт.
Но и второй эсхатологический взгляд, говорящий о конечности мучений, сталкивается, кажется, с не менее серьёзной проблемой. Если по завершении истории будет Бог всё во всём, то есть все спасутся, то не всё ли равно, как верить и жить, и не обесценивается ли тогда христианская религия со всеми её истинами, заповедями и духовно-нравственными ценностями? Этот вопрос требует самого серьёзного рассмотрения, поскольку основным его моментом является утверждение о временности мучений, которые часто рассматриваются как ничего не значащие перед лицом вечной жизни.
Что же в посмертье встречает душу человека, жившего по страстям?
Первое. Церковь предупреждает, что когда душа входит в мир вечности, то там обнажаются не только все её мысли, намерения, чувства, желания,но и все скрытные постыдные дела (2 Кор. 4, 2). И это произойдёт не в каком-то тёмном уголке Вселенной, но при полном свете, перед своей совестью и Богом, перед лицом ангелов и святых, близких и родных людей. Понятно, какой стыд и позор придётся тогда перенести нашему «я»! И от этой пытки никто и никуда скрыться уже не сможет.
Игумен Никон (Воробьёв) однажды в своей проповеди привёл такой пример. Представьте себе площадь, наполненную вашими родными, членами вашей семьи, друзьями, знакомыми и коллегами, а вы стоите перед ними на высоком помосте, рядом с которым находится грязная, отвратительная яма. И вот вдруг с вашей души сдёргивается завеса непроницаемости и перед всеми открываются все её тайники: лицемерие, ложь, обман, зависть, похоть, неверность и прочее. Не броситесь ли вы тогда в эту зловонную яму, лишь бы скрыться от позора?..
Вот что станет действительно наказанием для тех «умных страусов», которые при жизни прятались от своей совести в песок самоуспокоения: «Муки же будут не вечны…» Реальность такого наказания подтверждена опытом многих людей, переживших на себе подобную пытку.
Второе. Святитель Григорий Нисский писал: «Не тело причина страстей, но свободная воля, производящая страсти»[1], то есть их источником является не тело, а душа. Даже самые грубые плотские страсти коренятся в душе, хотя бы их орудием и было тело. Поэтому со смертью тела страсти, взращённые в душе свободной волей, не исчезают. С ними входит человек в мир вечности. И что тогда ожидает его душу? Там, как пишет игумен Никон, «страсти в тысячу раз более сильные, чем на земле, будут как огнём палить без какой-либо возможности утолить их»[2].
Почему там они несравнимо сильнее, чем здесь, нетрудно понять. Пока душа в теле, страсти большей частью не имеют полной свободы для своего проявления. Мешают люди, обстоятельства, состояние здоровья… Да просто заснул человек – и всё утихло. Прикрытые телесностью, они действуют не в полную силу. Но освободившись от тела, страсти обнаруживают всю жестокость своей природы. Их действию уже ничто не препятствует: там нет ни сна, ни развлечений. И, может быть, самое мучительное – нет никакой возможности удовлетворить их!
Третье, о чём заблаговременно предупреждает Церковь. Душа, порабощённая страстям, особенно доступна и уязвима для нападения злых духов, которые разжигают и усиливают их действие. И поскольку со смертью тела у души отнимается воля, то она, будучи рабыней страстей, не может противостоять бесам. И тогда невозможно даже представить себе, какие страдания наступают для бедной души! Опыт подвижников, соприкасавшихся с бесами, говорит о непередаваемом страхе души, который она испытывает при одном только их приближении – они гнусны, ужасны, тошнотворны. Игумен Никон писал, что «от одного взгляда на них можно сойти с ума»[3].
Очень показателен в связи с этим факт, приводимый Морицом Роолингзом в его книге «За порогом смерти». Это известный врач-кардиолог, профессор университета в Теннесси (США), который много раз возвращал к жизни людей, находившихся в состоянии клинической смерти. Роолингз рассказывает, как однажды он начал реанимацию такого пациента, – с помощью обычного в подобных случаях массажа пытался заставить работать его сердце. Такое в его практике случалось постоянно. Массаж был жёстким, так что порой случалось ломать пациентам рёбра; в любом случае они испытывали боль и всегда просили врача остановиться. Но с чем столкнулся он на этот раз, причём столкнулся, как говорит, впервые? Его пациент, как только к нему на несколько мгновений возвращалось сознание, пронзительно кричал: «Я в аду! Не переставайте!» Врач спросил, что его пугает. «Вы не понимаете? Я в аду! Когда Вы перестаёте делать массаж, я оказываюсь в аду! Не давайте мне туда возвращаться!»[4] И так повторялось несколько раз.
И он описывает дальше:«Лишь в тот момент, когда я взглянул на его лицо, меня охватила настоящая тревога. Выражение его лица было гораздо хуже, чем в момент смерти. Лицо искажала жуткая гримаса, олицетворявшая ужас, зрачки были расширены, и сам он дрожал и обливался потом, – словом, всё это не поддавалось описанию»[5].Далее Роолингз сообщает, что когда этот человек наконец окончательно пришёл в себя, то рассказал ему, какие жуткие страдания испытал он во время смерти. Больной готов был перенести всё что угодно, только бы не вернуться туда. Там был ад! Потом уже, когда кардиолог занялся серьёзным исследованием подобных случаев и стал расспрашивать об этом своих коллег, то оказалось, что таких фактов и в их практике немало. С тех пор он стал вести записи рассказов реанимированных пациентов.
Особенно любопытны приводимые им факты, касающиеся спасённых самоубийц. Все они (исключений он не знает) переживали там тяжкие муки. Он описывает состояние таких пациентов. Перед несчастными представали чудовища, от одного вида которых душа содрогалась, и некуда было спрятаться, нельзя было закрыть глаза и уши. Выхода из этого ужасного состояния там не было! Когда одну отравившуюся девушку привели в сознание, она умоляла лишь об одном: «Мама, помоги мне! Заставь их отойти от меня… их, тех демонов в аду… Это было так ужасно!»[6]
Четвёртое. Православие указывает ещё на одну серьёзную причину, почему не «всё равно, как жить», если даже в конечном счёте человек и спасётся, поскольку само состояние спасения может быть очень разным. Преподобный Иоанн Кассиан Римлянин приводит слова аввы Херемона: «Большое различие между теми, которые получат помилование, и теми, которые удостоятся наслаждаться славным видением Бога»[7]. Об этом писал апостол Павел: Строит ли кто на этом основании из золота, серебра, драгоценных камней, дерева, сена, соломы, – каждого дело обнаружится; ибо день покажет, потому что в огне открывается, и огонь испытает дело каждого, каково оно есть. У кого дело, которое он строил, устоит, тот получит награду. А у кого дело сгорит, тот потерпит урон; впрочем, сам спасется, но так, как бы из огня (1 Кор. 3, 12–15).
Что значит спастись как бы из огня? Только тот, кто никогда не испытывал ожогов и не видел сильно обожжённых, может легкомысленно относиться к временному страданию. Тяжелейшие боли испытывают такие люди! И никто из них ни за какие блага не согласился бы вновь подвергнуться такой беде. Сожжение всегда было одной из самых страшных казней. Апостол и приводит этот образ, чтобы показать весь ужас страданий, которые придётся перенести человеку, построившему дом своей жизни из дерева, сена, соломы – страстей и пороков. Хоть сам он и спасётся, но страшно и мучительно – как бы из огня!
Если хотя бы одна эта мысль дошла до сознания человека, то, без сомнения, он стал бы совсем по-иному относиться к самообману: «Здесь пожить в своё удовольствие, а там ведь – невечные мучения!..»
Пятое. Как может чувствовать себя человек, оказавшийся перед лицом того, кто за него пошёл на пытки и казнь, а он в ответ предал его? Трудно даже представить себе его стыд и ужас. Но не то же ли самое испытает человек, когда там откроются ему те страдания, которые перенёс Христос, спасая его от вечных мучений, а он отверг Его своей жизнью?
Шестое. С душой нераскаянного человека в загробной жизни происходит то же, что с человеком, который отдал все свои средства на какое-то дело и в результате увидел, что допустил роковую ошибку – всё пропало. Какое беспросветное отчаяние охватывает его тогда! Многие кончают жизнь самоубийством. Подобное состояние переживёт и душа, когда ей откроется, что все её мечты и надежды, страсти и достижения – всё это ничего не стоящие пустышки, мишура, а часто и откровенная грязь, из-за которых она теряет радость вечной жизни. Возможно, что это позднее разочарование будет для неё самым тяжёлым страданием.
И только надежда на милость Спасителя останется для неё последним утешением.
Все эти предупреждения показывают, какую роковую ошибку совершает человек, легкомысленно надеющийся на невечные страдания. За какие блага согласился бы такой «смельчак» хотя бы временно оказаться в руках садистов или в полыхающем огне? Не отдаст ли он всё, что имеет, лишь бы избавиться от нестерпимых страданий?! Не всё равно, как верить и как жить, даже если и все спасутся.
Православие, будучи религией любви, напоминает человеку: «Внезапно Судия прии́дет, и коего́ждо деяния обнажатся» (утренняя молитва, по-русски: «Внезапно Судья придёт, и дела каждого станут явны»). Поэтому, пока не поздно, пока есть время, призывает оно, приложи, человек, все силы к тому, чтобы здесь жить по совести, здесь омыться покаянием – и таким образом там избавиться от тяжёлых, хотя бы и невечных, страданий. Святой Исаак Сирин предупреждает: «Остережёмся в душах наших, возлюбленные, и поймём, что хотя геенна и подлежит ограничению, весьма страшен вкус пребывания в ней, и за пределами нашего познания – степень страдания в ней»[8].
[1] Григорий Нисский, свт. Творения в 8-и частях. М., 1865. Ч. VII. С. 521.
[2] Никон (Воробьёв), игум. Письма духовным детям. Свято-Троицкая Сергиева лавра, 1998. С. 81.
[3] Никон (Воробьёв), игум. Письма духовным детям. Свято-Троицкая Сергиева лавра, 1998. С. 81.
[4] Мориц Роолингз. В ад и обратно: За порогом смерти. СПб., 1994. Гл. 1. С.13.
[5] Мориц Роолингз. В ад и обратно: За порогом смерти. СПб., 1994. Гл. 1. С.13.
[6] Мориц Роолингз. В ад и обратно: За порогом смерти. СПб., 1994. Гл. 7. С. 92.
[7] Иоанн Кассиан Римлянин, прп. Собеседование 11-е – аввы Херемона // Писания. М., 1892. С. 378.
[8] Исаак Сирин, прп. О Божественных тайнах и о духовной жизни. Беседа 41. М., 1998. С. 216.