– Не получается ли, что человек, отвергший Бога и оказавшийся в аду, попадает в сродную своему духовному состоянию среду и потому ему там бывает тоже хорошо?
– Состояние человека, отвергшего Бога, – это состояние власти страстей. А что такое страсти, все мы знаем. Каково, например, человеку, который находится в лютой злобе, – хорошо ему? А как мучает ревность, а зависть! Помните у Данте:
Так завистью кипела кровь моя,
что если было хорошо другому,
ты видел бы, как зеленею я…
Ад – это, как говорит Христос, огонь неугасающий и червь неусыпающий распалённых страстей и бесовских нападений. И при этом там нет никакой возможности ни укротить их, ни насытить. Так что атмосфера ада, хотя и естественна для такого человека, тем не менее будет атмосферой непрерывных страданий от бессильной злобы и прочих неудовлетворённых страстей. Святой Исаак Сирин называет и другую причину геенских страданий: «Мучимые в геенне поражаются бичом [Божественной] любви! И как горько и жестоко это мучение любви! Ибо ощутившие, что погрешили они против любви, терпят мучение большее всякого приводящего в страх мучения; печаль, поражающая сердце за грех против любви, мучительнее всякого возможного наказания».
Так что едва ли там будет хорошо даже антихристу.
– Вы упомянули, что тьма кромешная – это состояние вне Бога. У отца Георгия Флоровского я прочитал цитату кого-то из святых отцов, где шла речь о том, что человеческая душа бессмертна лишь относительно – поскольку эту жизнь даёт ей Бог. Но если тьма кромешная – это состояние вне Бога, то есть без Бога, следовательно, душа умирает и ада для неё не будет?
– Действия благодати Божьей на человека очень различны. Есть благодать обóжения человека, которая очень различна по степени своего присутствия в разных людях (например, с одной стороны, у правого разбойника, познавшего Бога только перед самой смертью, – и, с другой, у Пресвятой Богородицы). А есть благодать, поддерживающая существование всего сотворённого, в том числе и любого грешника, и демона, – её можно бы назвать бытийной. Она пронизывает весь сотворённый мир, и её действие не зависит от духовного состояния человека. Она присутствует и во тьме кромешной. Пророк Давид восклицает: Куда пойду от Духа Твоего, и от лица Твоего куда убегу? Взойду ли на небо – Ты там; сойду ли в преисподнюю – и там Ты (Пс. 138, 7–8). Поэтому даже в состоянии вне Бога, если таковое возможно, бытие человека тем не менее сохранится. Ибо мы Им живем, и движемся, и существуем (Деян. 17, 28).
– Как я смогу наслаждаться в Царстве Божьем, зная, что мои близкие мучаются в аду?
– Ваш вопрос нередко приводят в качестве аргумента против вечности ада. Приходится повторять, что трудно, а подчас и опасно судить о состояниях человека там, не зная ни будущего блаженства, ни тем более характера вечных мук. Не случайно преподобный Каллист Катафигиот предупреждал, что «ум должен иметь меру познания, чтобы не погибнуть». Там всё не так. Лишь оказавшись в мире вечности, мы узна́ем всё как есть, лицом к лицу, а теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно (1 Кор. 13, 12).
В качестве одного из таких гаданий выскажу следующую мысль. Бесспорно, что только духовное единство является прочной основой единства личностей. Дух, а не кровь соединяет или отчуждает людей. Посмотрите, как иногда родственники ненавидят друг друга! И, напротив, совершенно чужие по крови соединяются в любви, образуют семьи и становятся едиными. Именно об этом сказал Господь: Не мир пришел Я принести, но меч (Мф. 10, 34). Дух и в вечной жизни одних соединит, а других разделит. И это разделение будет (если оно будет) не принудительным, а абсолютно естественным и не может принести страданий. Поэтому нужно твёрдо верить, что в Царстве Божьем страданий быть не может.
– Можно ли считать, что человек, умерший на Пасху, попадает в рай?
– Хотя кто-то этот вопрос воспримет с улыбкой, но в народе действительно есть устойчивое убеждение, что если кто умирает на Пасху или Рождество и даже в другой великий праздник, это является признаком, что Господь принял душу такого человека. Может быть, и так – не знаю. Но если это и верно, то не потому, что он умер на праздник, а потому, что оказался достойным умереть в этот день. Иногда говорят, вот неверующий, а умер на Пасху – неужели он спасётся? А что отвечает Евангелие? Первым в рай вошёл разбойник, покаявшийся в последние минуты своей жизни. Поэтому не будем судить да рядить о судьбе скончавшихся в тот или иной день, а лучше вздохнём о них от всей души: «Упокой, Господи…»
– Какова участь души солдата, который в момент смерти испытывал ненависть к врагу?
– Прежде всего, мы не можем знать ни об одном человеке, что́ он испытывал в момент своей смерти, поэтому не можем судить ни о его духовном и душевном состоянии, ни тем более о его посмертной участи. Есть Бог – и видящий, и судящий, и милующий.
В отношении же ненависти необходимо разделить два совершенно разных явления: праведный гнев и злобу. Одно дело – гнев на откровенную ложь, на воровство, бандитизм, и совсем другое – ненависть к человеку, уязвившему моё самолюбие или победившему меня на соревнованиях. В Евангелии читаем, как Христос с гневом обличал фарисеев, лицемеров, опрокинул столы меновщиков, рассыпал их деньги и кнутом изгнал торговцев из храма. (Как насущно это и теперь там, где во время богослужения ходят со сбором денег или позволяют детям бегать по храму, шуметь, мешать молитве людей.)
Но Христос не желал зла торговцам и делал это не по ненависти к ним, а в их лице боролся со злом богохульного отношения к дому молитвы (Ин. 2, 16). Вот пример гнева праведного, безгрешного.
Подобный же характер имеет и убийство противника на войне. Это тяжёлый, но нравственно необходимый подвиг, о котором сказал Христос: Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих (Ин. 15, 13). Воины – это люди, которые сознательно идут на смерть, исполняя свой долг, отдавая жизнь за друзей своих – за собратьев, за свой народ, за Родину. Потому воинская служба и была во все времена самой почётной.
На войне солдат по долгу совести обязан убивать врагов, в противном случае он совершает тяжкий грех предательства всех тех, кого он призван защищать. Это – праведное убийство, и здесь оно является подвигом, ибо для нравственно и психически нормального человека убить другого является тяжелейшим испытанием. Поэтому в лике святых находим множество воинов.
Но если кто убивает по ненависти, ради корысти и т.п., то кем бы он ни был – солдатом или священнослужителем, политиком или спортсменом, – он совершает смертный грех.
Отсюда становится понятной и вся ложь пацифизма, «непротивления злу насилием». Сущность такого «гуманизма» очевидна: пусть другие берут на себя подвиг борьбы и страданий, а мы пофилософствуем на их крови и мучениях, да ещё и гневно осудим их за убийства.
– Можно ли верить Апокалипсису Петра, в котором описываются мучения грешников в аду?
– Нет, нельзя верить – как и любой другой апокрифической, неканонической литературе, а также современным листовкам и лжедуховным книжкам вроде: Г.П. Дурасов. «Богом данная Макария», иеромонах (?) Трифон. «Чудеса последнего времени», «Духовные беседы и наставления старца Антония»; Лидия Емельянова. «Бог говорит избранникам своим»; видеокассетам типа «Встреча с вечностью» и другим так называемым духовным изданиям.
– В чём суть поминания усопших милостыней и трапезой?
– В том, что, давая милостыню и устраивая поминальную трапезу (которая является одним из видов той же милостыни), мы тем самым оказываем любовь другим ради усопшего человека.
Поминальная трапеза, когда носит христианский характер, также является определённым самопожертвованием ради усопшего. Потому, соединённая с молитвой, она становится одним из средств помощи ему.
– Объясните, пожалуйста: мытарства и чистилище – это одно и то же?
– Нет, это совсем разные вещи. Чистилище – изобретение католических богословов, которое не находит никаких оснований у святых отцов и является одним из заблуждений Католической церкви. Дело в том, что по католическому вероучению человек для спасения должен не только покаяться, но и принести ещё так называемое удовлетворение правосудию Божию добрыми делами, поклонами, чтением специальных молитв и т.д. Поэтому если человек покаялся, но не принёс соответствующего удовлетворения, то ни в рай, ни в ад его нельзя определить. Вот и было придумано некое среднее состояние – так называемое чистилище, в котором душа, принеся своими страданиями удовлетворение правосудию Божию, может перейти в рай.
В Православии нет ничего подобного – ни идеи удовлетворения, ни её следствия – чистилища. Оно говорит только о двух посмертных состояниях души: блаженства или страданий. В посмертье перед судом света Божьего во всей полноте обнаруживаются все дела, мысли и чувства человека. И в зависимости от того, какие они и, главное, насколько человек стремился жить по совести и каялся в своих грехах или, напротив, проводил жизнь беззаконную, – душа не просто испытывает радость или мучения совести, но и подвергается непосредственному воздействию сродных её состоянию духов: ангелов или бесов. Особенно тяжелы страдания от бесов, которые разжигают страсти без малейшей возможности удовлетворить их.
Эти наступающие сразу же по смерти испытания совести и мучения души, связанные с неизжитыми страстями и воздействиями бесов, и называются мытарствами.
Молитвы родных и близких являются для усопшего лекарствами от его болезней-страстей, а не уплатой долгов за него, как учит католицизм. Но в зависимости от тяжести совершённых грехов и степени повреждения ими души процесс исцеления имеет разную длительность и соединён с различной степенью страданий.
– Какова участь младенцев, убиенных во время аборта?
– Странная постановка вопроса. Меня удивляет, что спрашивают о судьбе невинных, не познавших ни добра, ни зламладенцев, а не о судьбе совершившей смертный грех матери. Разве младенцы согрешили? Разве они поступили неправедно? Они убили человека? Почему не о родителях, а о безгрешных младенцах идёт речь? Известны истоки этого ложного страха.
Он идёт от католического учения о так называемом лимбе (эта идея возникла в XIII веке). Лимб – это место в загробном мире между раем и чистилищем, где, согласно средневековым представлениям, находятся души некрещёных младенцев. Ещё в 1905 году Римский папа Пий X писал: «Дети, умершие до крещения, попадают в лимб, где они не наслаждаются присутствием Бога, но в то же время и не страдают». Однако папа Бенедикт XV (†1922) принял решение вообще исключить средневековое учение о лимбе, как ложное, из вероучительной системы католицизма.
В документе, утверждённом этим папой, говорится, что традиционная концепция лимба слишком ограниченно отражает идею Спасения. Поэтому теперь, согласно данному документу, души умерших младенцев, которых не успели крестить, наследуют рай.
Но некоторые наши «учителя» превзошли средневековые заблуждения католиков. С фанатичной решительностью они устрашают несведущих людей: «Некрещёные младенцы погибнут»! По их мнению, матери, сознательно совершившие детоубийство, могут (если покаются) спастись, а для невинных, не согрешивших младенцев уготованы вечные мучения. Пожалуй, большей карикатуры на Православие не придумаешь.
Сам Господь сказал о некрещёных младенцах: Пустите детей и не препятствуйте им приходить ко Мне, ибо таковых есть Царство Небесное (Мф. 19, 14). Потому все усопшие младенцы как святые и не согрешившие спасутся.
Известный раннехристианский писатель Тертуллиан пишет: «Учитывая особенности, характер и даже возраст каждой личности, полезнее помедлить с крещением, особенно маленьких детей… Пусть они приходят, когда повзрослеют. Пусть приходят, когда учатся, когда будут научены, куда идти. Пусть станут христианами, когда могут познать Христа. Что спешить невинному возрасту за отпущением грехов?»
Замечательно писал о некрещёных детях святительФеофан Затворник:
«А дети – все ангелы Божии. Некрещёных, как и всех вне веры сущих, надо предоставлять Божию милосердию. Они не пасынки и не падчерицы Богу. Потому Он знает, что и как в отношении к ним учредить. Путей Божиих бездна!»
Поэтому ссылки на блаженного Августина, утверждавшего, что некрещёные младенцы погибнут, не выдерживают никакой критики: ни один из восточных святых отцов никогда не высказывал подобной мысли. И лишь средневековое католическое богословие, взяв на вооружение «августинизм», ввело это заблуждение. Оно, вопреки Евангелию и учению святых отцов Церкви, усвоено, к сожалению, и некоторыми нашими современными «учителями».
Так что о судьбе младенцев не будем беспокоиться – они все у Бога, а вот о своём отношении, дорогие родители, к браку, деторождению, о своей христианской жизни следует серьёзно задуматься.
– Каково состояние души человека, умершего мученической смертью, но не отпетого?
– Что такое отпевание? Это совершение определённых церковных молитв за усопшего, а не волшебный ключик в Царствие Божие, без которого душа погибнет. Сколько во время стихийных бедствий, междоусобиц, войн погибло людей, сколько скончалось в пустынях, лесах, горах никому не известных святых подвижников, которых никто не отпевал! А они, быть может, выше многих отпетых. Разве можно придавать магическое значение отпеванию? Откуда только рождаются такие суеверия?!
– Мой дядя был удивительный человек: он врач, который помог многим и многим. Смерти же его предшествовала долгая, в течение десяти лет, тяжелейшая болезнь. Умер он после сильных страданий. Могут ли ему вмениться в веру эти добрые дела и страдания? Он крестился уже во время болезни и церковной жизнью не жил.
– Спасение – это не плата за труды и не награда за страдания от Бога, поскольку и труды, и страдания могут иметь как положительный, так и отрицательный смысл – в зависимости от того, ради чего или по какой причине они бывают. Но в любом случае оно не имеет никакого отношения к идее коммерции: «Я Тебе, а Ты мне». Спасение – это духовное единение с Богом, которое возможно только при богоподобном состоянии души. Это богоподобие в качестве основного и безусловно необходимого элемента предполагает осознание человеком своей греховности, неспособности исцелиться от страстей и прежде всего от высокого мнения о себе. С этого начинается понимание необходимости Спасителя – Христа и искреннее обращение к Нему за помощью. На христианском языке такое состояние называется смирением. А все труды и страдания лишь в той степени являются полезными, в какой приводят человека к смирению. Об этом замечательно сказал святой Исаак Сирин: «Воздаяние бывает не добродетели и не труду ради неё, но рождающемуся от них смирению. Если же оно утрачено, то первые [добродетель и труд] будут напрасны». Даже более того, святитель Игнатий Брянчанинов пишет: «Телесный подвиг, не сопровождаемый душевным, более вреден, нежели полезен. Он служит причиной необыкновенного усиления душевных страстей: тщеславия, лицемерия, лукавства, гордыни, ненависти, зависти, самомнения».
Видите, всё: и добродетели, и труды, и, конечно, болезни – всё теряет своё значение, если человек при этом не приобретёт смирения.
Два разбойника были распяты вместе с Христом. Страдали оба одинаково. Но правому было сказано: Ныне же будешь со Мною в раю(Лк. 23, 43). А о левом – понятное молчание. Итак, дело не в страданиях, а в том, в какой степени человек покается и смирится.
Можно надеяться, что Господь дал возможность вашему дяде через страдания смириться, понять, что все его добрые дела сами по себе – ничто. И тогда, несомненно, это стало залогом его спасения.
– Почему совершеннейший ангел Денница отпал от Творца?
– О падении Денницы в Священном Писании сказано как о факте. Говорится лишь, что причиной его падения была гордость (см. Ис. 14, 11–12). Видя свои совершенства, Денница-Люцифер говорил в сердце своем: взойду на небо, выше звезд Божиих вознесу престол мой и сяду на горе в сонме богов, на краю севера; взойду на высоты облачные, буду подобен Всевышнему (Ис. 14, 13–14).
В этом вопросе мы, по существу, сталкиваемся с тайной свободы. Свобода личности подразумевает, что разумное существо может совершить тот или иной акт воли, исходя только из самого себя, без каких-либо внешних причин. Поэтому по отношению к свободному акту невозможен вопрос «почему?» Денница и совершил акт отпадения от Бога, действуя именно из самого себя, из своего «я», а не по какой-либо посторонней причине. В этом, видимо, вся суть его отпадения.
Однако в Священном Писании и святоотеческом Предании нет ответа на вопрос: «Как Бог мог сотворить тех ангелов, о которых Он знал, что они отпадут и пойдут на вечные мучения?»
Но теперьмы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно (1 Кор. 13, 12), и потому лучше не гадать о том, что и как произошло с Денницей и почему он из ангела света превратился в дьявола. Ясно одно, что гордость – смертельна, и это в высшей степени важно знать человеку.
– Какова природа зла? Почему оно было допущено Богом?
– Зло, по учению святых отцов, не имеет сущности, не есть что-то самостоятельно существующее, не имеет своей отдельной природы, оно – искажение добра, болезнь на здоровом теле, возникающая в результате свободного противоестественного действия разумного существа. Поэтому можно сказать, что нет зла, но есть злые. И поскольку человек – это не запрограммированный биоробот, а разумное и свободное существо, он может распорядиться своей свободой вопреки и Богу, и своему благу.
Вот как размышляет по этому вопросу в одном из своих писем игумен Никон (Воробьёв): «Зло не создано Богом. Зло не имеет сущности. Оно есть извращение мирового (а в отношении к человеку и ангелам — нравственного) порядка свободной волей человека и ангелов. Если бы не было свободы, то не было бы возможности извратить нравственный порядок, премудрый и совершенный. Ангелы и человеки, как автоматы, подчинялись бы законам физического и нравственного мира, и зла не было бы. Но без свободы воли не было бы в человеках и ангелах образа Божия и подобия. Совершенное существо немыслимо без свободы воли (кстати: все атеистические учения вынуждены отрицать свободу воли…).
Разумные существа, познавшие себя как самостоятельные личности, “Я”, как новые самостоятельные источники света (ивановский червячок)… не знали опытно зла и не могли вполне оценить добра, которым пользовались. Желание стать как боги, знающие добро и зло, привело к падению и ангелов, и человеков. Отсюда начинается история человечества…
С гордостью человек не может спастись. При наличии гордости он и в раю опять может отпасть от Бога уже окончательным падением подобно демонам. Поэтому в течение всей земной жизни Господь даёт человеку познать, что без Бога он ничто, он раб своих страстишек и раб дьявола… В этой борьбе он познаёт свою немощь, лукавство вражие, помощь Божию и любовь Божию к себе».
Так человек приходит к состоянию смирения, которое является залогом того, что он, даже получив в вечности всю славу детей Божьих, уже никогда не отпадёт.
– Меня однажды спросили: «А зачем была нужна Жертва Христа? Почему Бог не мог просто всё изменить, зачем было нужно убийство Сына?»
– Если Бог Своей властью мог бы изменить человека, то, во-первых, зачем Он дал ему и отпасть? Во-вторых, это означало бы лишение человека свободы, но без неё он уже не человек. Святоотеческий ответ на этот вопрос очень ясный: Бог не может спасти человека без самого человека, то есть без его воли и желания. Это совместное действие Бога и человека в богословии называется синергией.
Почему для этой цели «было нужно убийство Сына»? Прежде всего, не Сына, а Богочеловека Христа. А причина Его страданий заключалась в следующем.
Захотев лукавым путём стать как боги (Быт. 3,5), первый человек повредил свою связь с источником жизни – Богом – и тем самым извратил свою природу, которая стала смертной, тленной, страстной (то есть подверженной страданиям). Но восстановить её целостность человек уже не мог. Поэтому и потребовалась такая Божественная помощь, которая, не нарушая свободы человека, могла бы его исцелить.
Один из универсальных законов нашего бытия заключается в том, что любое повреждение для восстановления нормального состояния требует адекватных усилий, которые нередко сопряжены со страданиями, а иногда и с жертвой самой жизнью. И в данном случаедля исцеления природы человека необходимо было её восприятие Сыном Божиим (Боговоплощение), потребовались страдания и смерть Богочеловека. Благодаря этому во Христе совершилось полное исцеление природы человека, и во Христе же – её воскресение.
Об этом сообщает апостол Павел: Ибо надлежало, чтобы Тот, для Которого всё и от Которого всё, приводящего многих сынов в славу, Вождя спасения их совершил [греч. τελειώσει] через страдания (Евр. 2, 10). Употребляемое здесь апостолом слово дано в русском синодальном переводе неточно – это форма глагола τελέω, который означает «доводить до конца, до совершенства». Следовательно, слова Вождя спасения их совершил через страдания означают: Вождя спасения (то есть Иисуса Христа) сделал совершенным через страдания.
Под совершенным здесь подразумевается не духовно-нравственное совершенство Христа, которым Он всегда обладал, но исцеление воспринятой Им человеческой природы от той первородной повреждённости (смертности, тленности, страстности), которая поразила Адама и весь род человеческий. Преподобный Максим Исповедник объясняет это так: если добровольная измена Адама Богу внесла в естество человеческое страстность, тленность и смертность, то непоколебимость воли во Христе вновь вернула этому естеству через Воскресение бесстрастность, нетленность и бессмертие.
Воскресением Христовым открылась принципиально новая эра в жизни человечества. Христос стал «вторым Адамом», родоначальником нового человечества – того, которое родится от Него водою и Духом (см. Ин. 3, 5).
Это рождение от Христа происходит с уверовавшим в Него и осознанно принявшим Таинство Крещения, как сказал Он: Кто будет веровать и креститься, спасен будет (Мк. 16, 16). В этом таинстве христианин получает семя возрождённой Христом совершенной человечности, о чём сказал преподобный Симеон Новый Богослов: «Уверовавший в Сына Божия кается в прежних своихгрехах и очищается от них в таинстве Крещения. Тогда Бог Слово входит в крещёного, как в утробу Приснодевы, и пребывает в нём каксемя».
Но святые отцы предупреждают, что благодать Таинства Крещения даётся не автоматически, носоответственно вере крестящегося, его ревности к жизни по Христу, искренности его отречения от языческой жизни.
Так совершается спасительное принятие человеком Жертвы Христовой.
Вот почему «Бог не мог просто всё изменить», а нужна была Жертва Сына.
– Что сказать матери, страдающей о смерти сына?
– Прежде всего, нужно выяснить, каково её мировоззрение. Если она верит, что нет Бога, нет души, нет вечности, то не знаю, чем можно ей помочь. Ведь для атеиста смерть безвозвратно, окончательно уничтожает личность, навсегда отнимает человека. И смерть сына для такой матери – это утрата навсегда, и потому все слова утешения будут для неё пустым звуком. Я давным-давно смотрел фильм «Отарова вдова», но до сих пор не могу забыть, с какой силой было показано в нём страшное отчаяние матери, которая потеряла своего сына. Атеизм – это вера в вечную смерть личности.
Совершенно другое дело, если она христианка: тогда ей можно предложить следующее понимание происшедшего. Пусть представит себе, что она в страшную непогоду идёт с ребёнком по опасной горной тропе, ежеминутно рискуя жизнью – и своей, и его. И вдруг рядом с ними садится вертолёт, и ей говорят: «Есть одно место, и мы летим как раз туда, куда вы идёте». Любой родитель в такой ситуации скажет: «Ради Бога, ребёнка возьмите, а я уж как-нибудь дойду!» Теперь понятно, что такое смерть младенца? Его взяли туда, куда мы все идём и никуда с этого пути не денемся. А ваш ребёнок уже там, он вас уже ждёт…
Это постоянно и происходит в нашей жизни, когда «вертолёт» берёт наших дорогих родных и близких и доставляет их именно домой. Ибо по христианской вере эта земная жизнь – только неизвестный путь, а истинный дом наш – жизнь вечная в обителях Отца Небесного. Апостол Павел так и пишет: мы не имеем здесь постоянного града, но ищем будущего (Евр. 13, 14). Поэтому смерть родных – это лишь кратковременная разлука до скорой встречи в родном доме. И об одном только особенно нужно позаботиться: чтобы встреча эта там со своими родными не была омрачена нашими скверными мыслями, чувствами, желаниями, поступками, совершёнными здесь, а оказалась радостной и счастливой.Но если мы не стараемся здесь изжить нечистоту из наших мыслей и дел, то при встрече с близкими и любимыми там, где состояние души видно как на ладони, вместо радости от встречи может быть стыд и страдание.
– Почему некоторые молитвы бывают услышаны, а другие нет?
– Дело в том, что молиться можно по-разному. Можно так, как молилась мать декабриста Рылеева о выздоровлении сына: несмотря на открытую ей в видении его гибель (он был повешен), всё же упорно продолжала просить Бога оставить сына в живых. То есть фактически молилась: «Да будет, Господи, моя воля, а не Твоя», и в результате своей страстной любви получила предсказанную беду.
Другой пример: искренне, усердно молимся, чтобы выздороветь, или отлично сдать экзамен, или выйти замуж и т.д. Со всей силой молимся. Но суть нашей молитвы всё та же: «Да будет, Господи, как мне хочется, а не как Ты считаешь полезным для меня». Это означает: я не верю, Господи, что Ты любовь и всеведение, что Ты лучше меня знаешь, что́ мне нужно. Этим неверием человек отталкивает Бога и ничего не получает. Так, думая, что молимся, мы изменяем Богу.
Посмотрите, какова была молитва Христа в Гефсиманском саду перед известными Ему ужасами страшной казни! До кровавого пота молился, но что слышим? Отче! О, если бы Ты благоволил пронести чашу сию мимо Меня! Впрочем не Моя воля, но Твоя да будет (Лк. 22, 42). Если бы и мы могли от всей души сказать в молитве: «Господи, я всё с благодарностью приму, потому что верю, что ты Сама Любовь и устроишь мою жизнь наилучшим образом. Да будет Твоя, Господи, воля, а не моя, не мои слепые желания!» Тогда, без сомнения, мы получали бы и больше того, что просим.
Мне очень понравился следующий случай. Как-то в Индии мальчишка ехал на слоне и, когда приблизились к джунглям, слон вдруг остановился. Мальчишка бьёт его, колет… Слон – ни с места, и вдруг схватил его хоботом и спрятал под себя. И через мгновение из джунглей прямо на спину слона прыгнул тигр. Слон расправился с ним. А мальчик – давай целовать его, ласкать, кормить своими последними бананами… Вот и мы все – ничего не видящие и не знающие мальчики на слоне. А пора бы хотя немного поверить Богу!
– Жалко бабушку, что она умерла, хотя уже была и старая, и больная.
– А может быть, не бабушку, а себя жалко, что теперь её не будет? Ведь для бабушки кончина является настоящим освобождением от её изношенной «одежды», от болей и страданий. Она получила полное освобождение. И нам ради этой её радости нужно немного и потерпеть. К тому же знаем, что разлучаемся с ней совсем не надолго.
– Почему в Евангелии, когда кто-то обращается с просьбой воскресить умершего или исцелить расслабленного, Господь выполняет это? А сейчас – хотя молитва может быть отчаянная – так не бывает, или об этом просто неизвестно?
– Здесь несколько причин. Первая – когда Христос пришёл, нужно было, чтобы люди поняли, Кто Он есть. И многие действительно начинали в Него веровать, видя Его чудеса. В то же время, посмотрите, какую оценку дал Господь этой вере: Блаженны невидевшие и уверовавшие (Ин. 20, 29). Чудо, которое происходит перед глазами, впечатляет, ошеломляет, но оно само по себе редко может внутренне изменить человека. Преподобный Иоанн Кассиан Римлянин прекрасно сказал о этом: «Чудеса, вызывая удивление, мало содействуют святой жизни».
Вторая причина. Разве мало было мёртвых в то время? Но воскресил Он, исходя из Евангельских текстов, всего троих: дочь Иаира, сына вдовы и Лазаря. И всё. Почему?
Когда евангельский богач молил из ада Авраама предупредить своих братьев об адских мучениях, чтобы они туда не попали, – что ответил Авраам: Если Моисея и пророков не слушают, то если бы кто и из мертвых воскрес, не поверят (Лк. 16, 31). То есть люди, не стремящиеся жить по совести и заповедям, настолько духовно грубеют, что и очевидное чудо уже не способно изменить их сердце. Получается, что молиться можем изо всей силы, а себя менять ни на йоту не собираемся. И это ещё одна из причин, почему в наше время не происходит такого рода чудес.
И другая причина, на которую также указал Сам Господь: Если бы вы имели веру с зерно горчичное и сказали смоковнице сей: исторгнись и пересадись в море, то она послушалась бы вас (Лк. 17, 6). Но что видим в своей душе? Кажется, просим, молимся и… не верим. Когда Христос пришёл в Своё отечество, то помните, как Его приняли? В результате – и не совершил там многих чудес по неверию их (Мф. 13, 58).
Мы, к сожалению, не имеем ни веры, ни смирения и потому ничего не получаем. Вот, по-видимому, основная причина, по которой большей частью сейчас не происходит того, что было при жизни Иисуса Христа.
Важно и следующее. Когда апостолы не смогли исцелить бесноватого, что ответил им Господь: Сей же род изгоняется только молитвою и постом (Мф. 17, 21). Молитва, оказывается, тогда бывает действенной, когда она соединяется с каким-либо посильным подвигом: отречением от власти своего желудка, или лени, или развлечений… Ибо без подвига не бывает плода.
– А как можно объяснить то, что люди просят кого-то за них помолиться в монастыре, а не в простом приходском храме, потому что там люди более святой жизни, они «ближе к Богу». Быть «ближе» или «дальше» по отношению к Богу – так правильно говорить, такое вообще возможно?
– Мы всё время ищем и надеемся найти человека, который «ближе к Богу». И большей частью не задумываемся, что это значит. Пользуемся слухами и, простите, «сарафанным радио» – и сразу же с полным доверием идём, едем, летим к неизвестному нам священнику, монаху, как к святому. И результаты большей частью бывают плачевными, ибо те, которые действительно ближе к Богу, как огня боятся почитания, славы, похвал человеческих. О них, как правило, никто не знает. Истинная добродетель всегда целомудренна, смиренна и скрывает себя от всех самыми различными способами: затвор, пустыни, леса, болота, юродство и т.д., – главное, быть незаметным.
Но чтобы увидеть смирение и не нарваться на лжесмирение («смиренничество»), для этого требуется достаточно продолжительное общение с этим человеком. А таковой возможности большей частью нет. И, веря слухам, попадаем на глупых, психически больных, мошенников, иногда и бесноватых «старцев», находящихся в прелести, которые без страха и сомнения дают указания людям по всем вопросам, принося множество бед и духовных, и внешних. Одна из причин таких печальных последствий состоит в том, что мы ищем чудес, прозорливости, исцелений, а не спасения от своих страстей, то есть ищем земного, а не духовного. Мы гораздо в большей степени материалисты, нежели христиане.
Вывод отсюда простой. Нужно искать не того, кто по внешности (монах, священник, архиерей) «ближе к Богу», а того, кто без игры в благочестие и претензий на старчество, без командирских замашек даёт советы на основании писаний святых отцов.
– Правда или нет, что за усопших труднее молиться?
– Нет. Самое трудное помолиться за недруга, оскорбителя, негодяя. Но существует выдумка, что молиться за кого-то, особенно за усопшего, опасно – как бы его грехи на тебя не перешли…
– Да, правда, и такое бывает…
– Это откровенно бесовская мысль. Когда молимся за кого-то – неважно за кого, хоть за Иуду Искариотского, – то вступаем в общение с Самим Богом. Это ли не великое благо для молящегося?! И уже через Бога, как, скажем, через совершенный фильтр, духовно общаемся с усопшим. Поэтому никакой его грех и никакой дьявол не может проникнуть к нам. Бог всё освящает и очищает. А вот если мы начнём обращаться к самому усопшему, забыв Бога, как это делают колдуны и спириты, – тогда получим по заслугам.
– Но тогда логично спросить… Если можно молиться за всех, даже за волшебников (а ведь за волшебников не советуют), что же – и за бесов можно молиться?
– Ну, о бесах мы мало что знаем. Нам вообще неизвестна природа духов. Нет же ответа на вопрос: почему Бог, будучи любовью, сотворил тех ангелов, о которых он знал, что они станут бесами и пойдут в муку вечную? А святые в то же время говорили, что если бы не было бесов, то не было бы и святых, поскольку они, искушая нас, фактически упражняют нас в борьбе со злом – и тем самым делают нам добро. Поэтому святой Исаак Сирин писал: «Что такоесердце милующее? Возгорение сердца у человека о всём творении, о человеках, о птицах, о животных, о демонах и о всякой твари». Помните, в «Фаусте» Гёте Мефистофель говорит о себе: «Часть вечной силы я, всегда желавшей зла, творившей лишь благое». Нам неизвестен до конца Промысл Божий об отверженных ангелах, он открыт нам только применительно к нашему падшему состоянию, и мы не знаем ответа на вопрос о смысле их существования. Но поскольку Бог есть любовь и Он дал им бытие, следовательно, здесь скрывается какая-то положительная тайна.
А вот о колдунах, волшебниках, сатанистах, атеистах, иноверцах и прочих молиться можно. Ибо основной закон христианской жизни – любовь к каждому и ко всем без различия. Ко всем и каждому! Потому бояться этого не нужно.
– А самоубийц нельзя поминать в храме?
– О каком ребёнке мать больше заботится – о здоровом или о смертельно больном?
– Конечно, о больном.
– А Церковь – это кто? Мать или мачеха? Не с большей ли ревностью она станет плакать и молиться о совершившем смертный грех?! Строгие правила в отношении самоубийц установлены не для того, чтобы за них не молились, а с прямой целью – показать верующим весь ужас такого поступка и уберечь других от подобного греха, влекущего за собой тяжкие загробные страдания. Поэтому церковные правила, исключительно в воспитательных целях, запрещают совершать над самоубийцами общие для всех усопших христиан молитвословия в храме. Но это совсем не означает, что за них вообще нельзя молиться. Родные, близкие, все должны с особой силой молиться за такового. Тем более, что мы никогда не знаем того внутреннего состояния, которое привело человека к смертному греху.
– Известно, что самоубийство – страшнейший грех. Но как быть с тем, что человек, совершивший это преступление, при жизни был совершенным праведником?
– Что значит «был совершенным праведником»? Если бы он им был, жил по заповедям Божьим, то, конечно же, такого поступка не совершил бы. В том и дело, что он, следовательно, был не праведником.
Кто ложный праведник? Тот, например, православный, который ходит в храм, принимает таинства, благотворит, соблюдает посты, никого не убивает, не грабит, не прелюбодействует, то есть исполняет всю внешнюю сторону церковной и нравственной жизни – и видит эту свою «праведность», превозносится ею в своих чувствах, мыслях, а то и перед людьми, но не замечает своих внутренних страстей: гордости, тщеславия, зависти, неприязни к ближним, гнева, лицемерия и т.д. Это – страшное состояние, в нём находились и находятся осуждённые Господом иудейские и христианские «праведники», гордые своей мнимой праведностью. Эти лжеправедники отринули Христа, распяли Его и продолжают распинать в себе своей гордыней. Подобная лжеправедность может привести к самым печальным последствиям: прелести[1], ереси и самоубийству.
Истинный же праведник всегда видит свою греховность, видит свою полную неправедность. Первым спасённым праведником оказался разбойник. Святые отцы говорили, что высота праведности оценивается глубиною смирения.
– Мы всё время говорим о молитве за других, а чего мы на самом деле им желаем? Записки – «о здравии», «о упокоении»… Но речь ведь идёт не о здоровье? О чём мы молимся? Может быть, чтобы Господь был ближе к человеку?
– Преподобный Марк Подвижник говорил, что «всё злое и скорбное приключается нам за возношение наше». Мы молимся, прежде всего, об исцелении от страстей, которые являются причиной наших страданий в жизни и земной, и посмертной. Молимся и о внешнем благополучии близких, но непременно с мыслью: «Да будет, Господи, Твоя воля, а не моя».
– Значит, молиться за усопших нужно тоже для того, чтобы Господь избавил их от страстей?
– Да, именно. Ведь там к страстям как сродному себе прилипают «друзья»-мучители. Вспомним ещё раз слова преподобного Антония Великого: «Когда бываем добры, то вступаем в общение с Богом – по сходству с Ним, а когда становимся злыми, то отделяемся от Бога – по несходству с Ним… а сие не то значит, чтобы Он гнев имел на нас, но то, что грехи наши не попускают Богу воссиять в нас, с демонами же мучителями соединяют».Такова реальность жизни и земной, и загробной.
– То есть мы молимся, чтобы человек увидел свои грехи?
– Это первое необходимое условие исцеления человека. Как пишет святитель Игнатий, «не сознающий своей греховности, своего падения, своей погибели не может принять Христа, не может уверовать во Христа, не может быть христианином [хотя бы формально и был им. – А.О.]. К чему Христос для того, кто сам и разумен, и добродетелен, кто удовлетворён собою…»
– Но ведь тогда никакой радости не будет! А радость – это же один из плодов духа…
– Однако «через тернии – к звёздам»! Никто, наверное, так не радуется, как спасённый от смертельной болезни, тяжёлого плена, тюрьмы. И первым условием получения той радости, о которой апостол Павел писал: Не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его (1 Кор. 2, 9), – является ви́дение скрытых своих духовных болезней, таящих в себе смерть. Ибо только увидев их, начнёшь лечиться в надежде на выздоровление. Святитель Игнатий писал: «Первое духовное видение есть видение своих согрешений, доселе прикрывавшихся забвением и неведением». Это первое ви́дение, сопряжённое с покаянием и молитвой, является основанием правильной (праведной) жизни и необходимым условием исцеления и возвращения человека в радость Божественного бытия. Святой Исаак Сирин писал: «Молитва есть радость, воссылающая благодарение».
– Какова правильная молитва?
– Правильная молитва должна быть, прежде всего, внимательной. Внимание – то необходимое условие, без которого, как пишет святитель Игнатий (Брянчанинов), любая молитва – «не молитва. Она мертва! Она – бесполезное, душевредное, оскорбительное для Бога пустословие». Русский подвижник XIX века священноинок Дорофейговорил:«Кто молится устами, а о душе небрежёт и сердца не хранит, такой человек молится воздуху, а не Богу, и всуе трудится, потому что Бог внимает уму и усердию, а не многоречию». Речь идёт об отсутствии понуждения себя к вниманию и механическом вычитывании молитв. Святитель Игнатий подчёркивает при этом, как важна неспешность при совершении молитвы, о чём пишет в своей замечательной статье «О молитве Иисусовой. Беседа старца с учеником»: «Существенными принадлежностями молитвы должны быть: внимание, заключение ума в слова молитвы, крайняя неспешность при произнесении её и сокрушение духа».
Сокрушение духа есть покаяние, и оно является вторым условием правильной молитвы. Насколько оно необходимо в молитве, предупреждает святой Исаак Сирин: «Хотя бы кто стоял на самой высоте добродетелей, но если он молится не как грешник, молитва его отвергается Богом. Одним из святых написано: “Кто не почитает себя грешником, того молитва не приемлется Господом”».
Третье условие – смирение и благоговение, без которых молитва становится богопротивной. В одном из писем святитель Игнатий говорит: «Сегодня я прочитал то изречение Великого Сисоя, которое мне всегда особенно нравилось, всегда было мне особенно по сердцу. Некоторый инок сказал ему: “Я нахожусь в непрестанном памятовании Бога”. Преподобный Сисой отвечал ему: “Это не велико; велико будет то, когда ты сочтёшь себя хуже всей твари”. Высокое занятие, – продолжает святитель, – непрестанное памятование Бога! Но эта высота очень опасная, когда лествица к ней не основана на прочном камне смирения. При недостатке смирения молитвенный подвиг делается удобопреклонным к самообольщению и к бесовской прелести».
Говоря о всех этих условиях, святитель Игнатий предупреждает, что они не могут быть выполнены человеком, если он не обращает внимания на свою нравственность:«Особенное попечение, попечение самое тщательное должно быть принято о благоустроении нравственности сообразно учению Евангелия. Тщетен труд зиждущего на песке: на нравственности лёгкой, колеблющейся».
Святые наставники Древней Церкви решительно запрещают во время молитвы представлять себе образы Христа, Богоматери, святых и говорят о необходимости сохранения ума безвидным. Преподобный Симеон Новый Богослов, например, рассуждая о тех, кто на молитве «воображает блага небесные, чины ангелов и обители святых», прямо говорит, что «это есть знак прелести».
– А посмертное наказание – это не возмездие?
– Святой Исаак Сирин прекрасно отвечает на этот вопрос:«Где любовь, там нет возмездия; а где возмездие, там нет любви». «Милосердие и правосудие в одной душе – то же, что человек, который в одном доме поклоняется Богу и идолам. Милосердие противоположно правосудию. Как сено и огонь не терпят быть в одном доме, так правосудие и милосердие – в одной душе».
Посмертные страдания души – это не Божье наказание, или возмездие, но естественное следствие тех ран – неизжитых страстей, нераскаянных грехов, – которые продолжают мучить душу до её исцеления.
– Если человек ушёл из этой жизни с адскими свойствами души, то неужели молитвы Церкви смогут сделать его способным к вкушению райских благ?
– Говоря о действенности молитв за умерших, нужно исходить из того, что подавляющее большинство из них остаётся ещё в неопределённом состоянии, за исключением небольшого числа, с одной стороны, святых и, с другой – явных хулителей Святого Духа. Поэтому и предстоит ещё Страшный Суд, который будет моментом последнего самоопределения людей перед лицом открывшейся Истины.
Понимание Церкви как богочеловеческого организма Христа, членами которого являемся все мы, – вот что лежит в основе православного понимания молитвы за другого человека. Все члены этого Тела сообщаются между собой таким образом, что состояние одного воздействует на состояние всех остальных. Например, болит зуб, а страдает организм в целом. Так и мы все взаимосвязаны и воздействуем друг на друга.
Не случайно молитву друг за друга иногда уподобляют переливанию крови. Действительно, молитва есть та живительная сила, посредством которой мы вступаем в реальное духовное общение с другим человеком независимо от того, жив он или уже мёртв. У Бога нет мёртвых, у Него все живы. Умирает только тело, душа же продолжает существовать, она и по смерти осознаёт и саму себя и других людей. Поэтому молитвы об усопших имеют такое же значение, как и молитвы о живых.
И когда молимся от всей души, отдавая как бы свою кровь, мы реально помогаем умершим. Мы верим, что искренней молитвой можем помочь им исцелиться от тех ран, которыми они духовно искалечили, изранили себя в течение своей жизни. Ибо грех – это рана, которую человек наносит себе и от которой, соответственно, страдает. Сама по себе душа умершего не способна к изменению своего состояния, но под воздействием нашей любви, проявляющейся в молитве, она может духовно оттаять и получить выздоровление.
– Как может меняться участь грешника после смерти по молитвам Церкви или благодаря милостыне родных, если спасение – это не воздаяние за добрые дела, а достижение состояния обо́жения? Если человек умер со страстями, как он может избавиться от них за гробом?
– Представим, что человек замёрз. Но переохлаждения могут быть различными. Можно легко простудиться, можно серьёзно отморозить руки и ноги, а можно переохладиться настолько, что под угрозой окажется сама жизнь. Но иногда человек возвращается к жизни даже в самом, казалось бы, безнадёжном случае. Тогда мы говорим: «Смотрите, человека спасли чудом».
Нечто подобное можно сказать и о загробном состоянии человеческих душ. Наши молитвы – это то живительное средство, благодаря которому ещё не окончательно замёрзшие души смогут отогреться и ожить. Мы знаем, какие величайшие чудеса способна творить подлинная любовь. Настоящая молитва – это и есть выражение любви.
К великому сожалению, видим, что большей частью молитвы и за себя, и за других превращаются в какую-то ритуальную формальность – заказать молебен, обедню, поставить свечу, взять просфору… Но этого мало.
Когда апостолы не смогли изгнать беса и в недоумении спросили Христа о причинах этого, Он им ответил, что сей род изгоняется только молитвою и постом(Мф. 17, 21). То есть молитвой, сопряжённой с подвигом, а не просто произнесением слов молитвы. Как Сам Христос молился в Гефсиманском саду: и был пот Его, как капли крови(Лк. 22, 44).
В молитве происходит единение с Богом и через Него с тем, за кого молимся. В молитве мы отдаём часть своей души, жертвуем собой. А чем я жертвую, если подаю просто записку с именами и прикладываю к ней денежку? Сын мой! отдай сердце твое Мне (Притч. 23, 26), – просит Господь, а мы хотим откупиться деньгами. Что ж удивляться, если такие молитвы оказываются бесплодными, бездейственными, ничего не дающими ни молящимся, ни, естественно, и тем, за кого молятся.
– Если человек подаёт в храме записки о здравии или об упокоении своих ближних, заказывает сорокоусты, но сам не молится по причине занятости, то можно ли в таком случае говорить о каком-либо воздействии на душу другого человека?
– К великому сожалению, на практике большинство из нас настоящие протестанты. У них вопрос о спасении решается очень просто. Человек в результате грехопадения первых людей оказался настолько повреждённым, считают они, что стал уже неспособным что-либо делать для своего спасения. Поэтому спасается он только (!) верой в Иисуса Христа, Который всё сделал за него. Подобную ложную веру порой показываем и мы, когда верим в силу записки независимо от нашей молитвы.
Но Православие такие иллюзии отвергает. Оно настаивает на личной духовной ответственности каждого человека и говорит, что Бог спасает нас лишь в том случае, когда мы сами трудимся над собой. Поэтому не только записки, но и сами таинства (Крещение, Причащение и др.) не спасут человека, если он сам при этом не будет вести христианской жизни и каяться в своих грехах.
Нельзя забывать о том, что записка, подаваемая нами о здравии или об упокоении, является только зна́ком нашей личной молитвы, без которой записка теряет свою силу и превращается в обряд. Ибо если никакой молитвы нет, тогда с чем же обращаемся к Богу? С бумажкой, на которой написаны неведомые священнику имена. Так своё участие в спасении ближних мы подменяем бумажкой и тем самым доходим до магического отношения к имени.
Но Бог ждёт с нашей стороны пусть малого, но искреннего усилия нашего сердца. Жертва Богу – дух сокрушенный (Пс. 50, 19). Будет с нашей стороны эта малая жертва –Бог воздаст нам стократ. Не будет этого усилия – не будет и никакого плода. Бог действует на человека только при содействии самого человека.
Некогда помолиться? Это неправда, для молитвы всегда есть время. Чем бы человек ни занимался, он всегда имеет возможность вздохнуть из глубины своей души о спасении своём, своих родных, близких. Бог спасает нас не без нас.
Неужели нельзя найти для этого хотя бы две-три минуты! Ссылка на занятость – это не более чем самооправдание. И если лукавим уже в малом, то чего же можно ждать в большом?
– Почему в записках на литургию нельзя писать неправославных? Говорят, что за некрещёных людей молиться нельзя. Верно ли это?
– Известный русский литургист, святой епископ-исповедник Афанасий (Сахаров), в отношении молитв за неправославных христиан писал: «Относительно поминовения Ваших усопших родителей. Прежде всего, я полагаю, что дети всегда обязаны молиться о своих родителях, каковы бы они ни были, хотя бы они были изверги, хулители и гонители веры. Я уверен, что святая мученица Варвара молится о своём отце, убившем её. Ваши же родители были христиане. Если, по слову Божию, “во всяком народе боящийся Бога и молящийся Ему приятен Ему”, то тем более веровавшие во Единого Бога, в Троице славимого, и исповедовавшие Христа, во плоти пришедшего…
Если молитва преподобного Макария Египетского о язычниках доставляла им некую отраду, тем паче молитва православных детей принесёт отраду неправославным родителям.
По просьбе благочестивой царицы Феодоры отцы Церкви совершали усиленные моления о её муже, яром иконоборце и гонителе Православия Феофиле – и получили откровение, что по их молитве и по вере Феодоры Феофилу даровано прощение.
Так, молиться о неправославных можно и до́лжно. Но, конечно, молитва о неправославных должна быть несколько иного характера… Поэтому ещё Святейшим Синодом был одобрен особый чин панихиды об усопших неправославных. Он начат был печатанием в 1917 году, но не закончен. В 1934 или 1935 году митрополитом Сергием [Страгородским] был разослан по епархиям составленный им чин панихиды по неправославным».
Более того, святитель Афанасий считал, что, подавая помянник на панихиду, имена неправославных можно ставить среди православных, а если эти имена иностранные, то, чтобы не смущать людей, изменять их на созвучные им православные («например, вместо «Анция» – «Андрея»). «Господь, – писал он, – знающий, о ком Вы молитесь, именно тому лицу, которое Вы имели в виду, окажет милость по Вашей молитве». Однако в отношении поминовения на проскомидии он рассудил таким образом: «Раньше и я поминал на проскомидии неправославных, а теперь пришёл к убеждению, что лучше этого не делать».
Но есть и более значимый факт. За каждым почти богослужением и даже за литургией совершается молитва о властех и воинстве. Но кто же может сомневаться в том, что во властех и воинстве есть не только неправославные и некрещёные, но, наверное, и богоборцы, и сатанисты… и кого там только нет.
То есть Церковь не только не запрещает, но и призывает молиться за всех.
Апостол Павел пишет: Прежде всего прошу совершать молитвы, прошения, моления, благодарения за всех человеков, за царей и за всех начальствующих(1 Тим. 2, 1–2). Как видим, он призывает молиться за всех людей, не исключая самих гонителей христианства, ибо в то время цари и начальствующие не только не были христианами, но и в большинстве случаев являлись преследователями, притеснителями Церкви. Апостол Павел сам неоднократно пострадал от этих начальствующих и тем не менее призывает всех христиан молиться за них. И до сих пор Церковь следует этому установлению.
А за кого перед смертью молился первомученик Стефан? Не за своих ли убийц, которые, по его же слову, всегда противились Святому Духу (Деян. 7, 51)? А за кого молился Сам Господь на Кресте: Отче! Прости им, ибо не знают, что делают (Лк. 23, 34)? Это разве не заповедь для христиан?!
Так что можно говорить лишь о литургической недоработке нашей церковной практики, но не о принципиальном запрете молиться за тех, кто канонически к Церкви не принадлежит. Но поскольку в наших служебниках нет молитв за неправославных и некрещёных людей, то некоторые по недомыслию, а то и невежеству, вопреки прямой заповеди Апостола, отказывают таковым в церковном поминовении.
Предание Церкви содержит множество фактов, когда святые молились не только об обращении живущих, но и о спасении уже умерших язычников. И эти молитвы были не бесплодны. Например, преподобному Макарию Египетскому однажды явился умерший языческий жрец и поведал, что души подобных ему обитателей ада получают некоторое утешение, когда Макарий за них молится. Более того, из церковного предания известно, что святая Фёкла вымолила у Бога прощение некоей умершей язычнице Фалкониле, а святой Григорий Богослов – императору Траяну. Причём святитель Марк Эфесский ссылался на эти случаи как на вполне достоверные церковные свидетельства. В житии мученика Уара рассказывается, что он своими молитвами выводил из ада некрещёных людей. Об этом говорится и в службе святому Уару, помещённой в Минее, и потому этот факт нельзя отмести как какой-то апокриф. Более того, канон святому Уару содержит в себе ряд прошений, в которых мы просим его молиться о тех людях, которые ушли из жизни неверующими во Христа.
Итак, сама Церковь молится и призывает всех нас молиться за них, а мы что делаем: «Он в храм ходит, причащается часто? Нет? Нельзя за него молиться». Действительно: Горе вам, книжники, фарисеи, лицемеры, извращающие Православие! Не мы ли сами – и ходя в церковь, и причащаясь – часто оказываемся в тысячу раз хуже мытаря, разбойника, блудницы, которых Сам Господь поставил нам в пример. Нас, крещёных и причастников, за одну только гордыню и в храм тогда пускать нельзя! Неужели это трудно понять?
Отказ молиться за неправославных, некрещёных есть акт антицерковный и показатель, до какой степени отступления от Христа можно дойти и превратить религию любви в секту каких-то ненавистников всего мира (неправославных в мире 7 миллиардов).
Так что молиться за всех можно и должно – и дома, и в храме.
[1] Прелесть (буквально: лесть в превосходной степени) – в христианском понимании означает ложное высокое мнение о себе и своей духовности, самообольщение, а также духовное заблуждение, обманутость демоническими силами.